Никола. Почти рождественская история

Давным давно, я пытался попасть в одну из старейших старообрядческих часовен. Сколько сил потратил! Ездил я туда, на север, много раз, прежде чем мне удалось познакомиться с наставником. Сначала он разговаривал со мной за оградой и войти не приглашал. Каждый раз, когда мы договаривались с ним встретиться, он, на всякий случай, обставлялся не на шутку, предупреждал родственников, приглашал свидетелей.
Однажды, не так давно, он пожаловался мне:
- Смотри, - говорит, - Женя, нам всем уже далеко за семьдесят, и молодые к нам почти не идут…
Я ему говорю: "Варфоломеич! Вот ты меня давно знаешь, а несколько лет только из-за ограды со мной разговаривал! Ну как к тебе молодые-то пойдут?!" 
В часовню он пустил меня только через несколько лет. Увидев такое обилие высококлассных невьянских икон, я был просто потрясен. Я не представлял, что где-то это могло сохраниться в таких объемах.
Но фотографировать Варфоломеич ничего не разрешил. А нормально рассмотреть и запомнить у меня не получилось, потому что свет включить не позволили. Да, похоже, там и нет света, только на кухоньке. Все очень чисто и половики настелены. Только иконы очень старые, закопченные, и потемневшее золото повсюду.
Договорились, что я приеду с реставраторами посмотреть. Состыковались еще через пару месяцев. Приехали. Свет не включают, руками трогать не разрешают. Посмотрели с руками за спиной. Вижу, что много подписных и датированных.
Я говорю: "Варфоломеич, разреши отфотографировать".
Строго: "Нельзя!" 
А потом, через год, я уговорил Варфоломеича, и мы съездили на Веселые Горы, на могилы Святых отцов. Залезли на скалу, и видели пещеру, где, по преданию, писал иконы знаменитый невьянский иконописец о. Григорий Коскин. Поговорили о вере, и сошлись на том, что несть ни эллина ни иудея, а судить всех будут по делам. Договорились называть друг друга на «ты». Я уговорил Варфоломеича, чтобы он мне разрешил еще раз приехать и внимательно посмотреть иконы. Обещал подумать.
Долго думал, советовался с наиболее авторитетными уральскими часовенными. Кряхтел. Пыхтел. Но пригласил. И вот, я приезжаю. Осень. Дождь накрапывает. В часовне одно маленькое зарешеченное окошко. Снимаю обувь. Варфоломеич переодевается в кафтан (?), молится. Зажигает несколько свечек, становится вовсе темно.
Начинает мне показывать иконы. Осторожно снимает с полочки (иконы только стоят, их не вешают!) и из своих рук дает мне посмотреть.
Я жалобно:
– Варфоломеич, но мне же не видно!
– Ничего, я тебе, мил человек, к окошку поднесу.
Меня интересуют подписи на опуши, даты, тыльная сторона иконы – а мне ничего не видно! Глаза устают. А когда еще случай представится.
Я уж взмолился:
– Варфоломеич, ты мне глаза высадишь!
А он:
– Устал, мил человек? Ну, давай в следующий раз.
Ага, думаю, знаю я твой следующий раз. До верху не дотягивается, поставил стремянку. (Не совру! Стремянка середины позапрошлого века!) Полез наверх. Трясется все. Снимает икону.
Я испугался: "Эй, Варфоломеич, ты сейчас сверзишься!" 
А он стоит с иконой: "Небось!… Ну-ка, держи!"
Я только руки протянул, а он: "Да не икону! Меня держи!"
Так ведь и не дал ни разу руками прикоснуться! Вдруг Варфоломеич говорит тихим голосом: "Мил человек, залезь на стремянку, посмотри, что там у нас наверху".
Я залез, и, напрягая глаза из последних сил, рассмотрел почти неразличимые сюжеты темных икон.
– Варфоломеич, – спрашиваю, – как вы молитесь, когда не видите, на что молитесь?!
Он лишь плечами пожал: "Деды молились".
Я говорю: "Варфоломеич, разреши несколько икон раскрыть. Уберем копоть и грязь, расчистим старую олифу, икона засверкает другими красками!"
Он серьезно: "Нельзя! Такие люди святые на эти иконы молились! Это святость на иконах, намоленность! Это нельзя смывать!"
– Нет, - говорю, - Варфоломеич, это копоть и чад с кухни и еще, когда в лампады трансформаторное масло наливают! Смотри, говорю, ты же умываешься, моешься, мочалкой трешься - приятно же чистому. А почему ты думаешь, что иконе неприятно?
Вижу, задумался. И вот, позвонил мне через какое-то время и говорит: "Я поговорил с отцами, по реставрации обещали подумать, но разрешили, чтобы ты приехал, сфотографировал".
Неслыханная удача. Приехали мы с Андреем – фотографом и в течение шести часов отсняли все. Свет, правда, так включить и не разрешили и в руки взять не позволили. Но я все равно очень доволен, потому что это чудо, что старообрядцы разрешили отфотографировать!
День закончился, вышли мы на улицу. Ночь. Мороз. Снег скрипит и звезды яркие. И мы повезли Варфоломеича домой. По дороге заговорили про Николу Чудотворца.
Варфоломеич говорит: "Ох, я Николу уважаю! Проси Николу – а уж он Спасу скажет. Никола – скорый помощник! Я как что потеряю, сразу Николу прошу – и всегда нахожу!"
И вот, мы подъезжаем к дому. Варфоломеич прощается, и к воротам идет. Я начинаю разворачиваться, и вдруг Варфоломеич останавливается,и оборачивается ко мне: "Подожди, не уезжай, мил человек, я тебе гостинца вынесу". Подходит к дому, ищет ключ, хлопает себя по карманам, возвращается к машине. И встревоженно: "Мил человек, давай посмотрим, я тут где-то ключ потерял!"
Все обыскали! Всю машину перетряхнули, весь снег утоптали, нет ключа! Хоть на улице ночуй! Поехали обратно, Варфоломеич всю дорогу бормочет: «Никола святитель, скорый помощник…». Подъезжаем.
Фотограф остается возле машины, мы с Варфоломеичем идем в часовню. Все перерыли - нет ключа! Зато нашли какую-то маленькую сумочку. Выходим удрученные, Варфоломеич вовсе заскучал. И вдруг, фотограф кричит: "Петр Варфоломеич, вот, нашел какой-то ключ! Не Ваш?" Варфоломеич обрадовался: "Мой! А мы вот тут сумочку нашли, не твоя?!" Фотограф аж побледнел, бросился к Варфоломеичу, схватил сумочку и прижал к сердцу…
– Андрюха, что там у тебя?
– Да так, - говорит, - по мелочи: все деньги, паспорт, права и ключи от дома.
Сели в машину довольные, смеемся. "Вот ведь Никола как все устроил! – задумчиво говорит Варфоломеич, - Ведь если бы я ключ не потерял, то я бы и ваши ключи и документы не нашел!"
Я задумался, и вдруг говорю: "А знаешь что, Варфоломеич, так получилось, потому, что ты, добрая душа, решил нам дать гостинцев в дорогу, а так бы, мы уехали, и ты бы до сих пор искал ключи у своего дома. А мы бы приехали домой через несколько часов, и обнаружили бы, что Андрюха потерял все ключи, деньги и документы".
– И то верно, – сказал Варфоломеич.
Мы снова довезли его до дома, подождали, и он нам вынес две баночки крепких соленых груздей, банку огурцов, и банку моченой брусники. Мы попрощались и поехали домой довольные. Вот как Никола-то все устроил!